Хех, пока я здесь пинаю воздушный шар шаровой формы, нет, ну прям точ в точ формы воздушного шара, знаете, такая форма бывает, бывает только у воздушного шара, она совсем некрасивая. Но всем нравится, потому, что шар воздушный, он – чудо, он - детство, он ну он создан для того, чтобы все на него смотрели и улыбались, смеялись, и чтобы все становились рядом с ним детьми, он рожден для того, чтобы приковывать к себе внимание, чтобы быть красивым, несмотря на свою не правильную форму, он рожден, чтобы все горевали, потом… когда он разлетается как некачественный салют. Оглушая всех этих радостных впавших или находящихся в детстве, вытаскивая их из этого состояния, он – шарик. Он умирает внезапно, он внезапно обрывает свою жизнь таким пугающим оглушительным хлопком. Даже смерть. Смерть больше всего не любит приходить за воздушными шарами, она боится этого хлопка, она любит нагонять ужас, а он любит нагонять ужас на смерть. Он рожден для того, чтобы лопнуть, он лопается, он вскрикивает лишь раз, и все снова становятся сами собой, все снова в этом взрослом сером мире, где уже нет этого грандиозного чудака, некрасивой формы. Смерть любит забирать душу шарика, вместе с ней она забирает детство этих глупцов, смех и шум.
Так вот пока я пинаю шарик, вы, вы пытаетесь разукрасить свою жизнь неоновыми лампами, да-да, я знаю, вы так делаете, вы тыкаете их везде, чтобы сделать то, что вы уже наделали с окружающим вас миром, немножечко поволшебней, вы тыкаете везде эти извивающиеся ветви неона. Вы пытаетесь украсить свою жизнь неоновыми лампами, вместо того, чтобы просто надышаться неоном и светиться от счастья.
Я не он… я – неон, я прогуливаюсь по белой черепахе, ей все равно, она – похуистка по жизни. Я иду, сияю так сильно, что черепаха, она слепая от старости, так вот черепаха слепнет еще сильнее, и глаза её белеют как она сама, теперь их уже не спасти. Но ей все равно, она … ну я уже говорил. Она ползет, ей все равно куда она ползет, она хочет добраться до того, что видит, до того, что видит только она. Я хочу посмотреть, что она видит, поэтому я иду туда же, куда она ползет, так как иду по ней. Я – неон! Я уже сжёг небо…надо мной больше нет неба… больше никто не увидит, здесь небо…. А мне все равно…. Я – похуист!
Черепаха врезалась в дерево и разбила свой вековой череп цвета костей от черепа. Мне стало жаль её, я ждал пока её сожрет земля, мне просто было лень идти дальше… Черепаха умерла с улыбкой на лице, ей было все равно… он – похуистка. Куда она шла? Конечно же к смерти, я тоже видел смерть, она поманила её капустой, мне не хотелось тогда капусты, а черепахи, они такие наивные, да к тому же еще и слепые, да к тому же еще и похуистки! Черепашья душонка сидела рядом со мной и тоже жалела черепаху, она сказала, что если я подвинусь и впущу её в себя, то я тоже стану слепой черепахой… я подумал., что это почти глупая авантюра, всех всегда тянет именно на глупые авантюры, ибо умные авантюра кажутся либо слишком глупыми, либо чересчур неавантюричными. Я сидел и думал, а тень, подгоняемая солнцем, все бродила удрученно вокруг черепашьей тушки, которую земля не смогла сожрать полностью.
И тут я сказал… «Знаешь,.. нет, я не впущу тебя, я не подвинусь. Ты скажешь: «А как же я?», а я отвечу, что мне все равно, и тогда ты спросишь, а как же авантюра, а я снова скажу, что мне все равно, ты скажешь: « А как же ощущения? Неужели ты никогда не хотел бы почувствовать себя огромной черепахой?» А я ей скажу : «Знаешь, нет, мне все равно»… мне все равно… ведь я – похуист, а это очень трудно, быть похуистом…»
Я так и скажу… что мне все равно, а потом я скажу, что не хочу быть слепым, я и так ничего кроме темноты не вижу в своём кубе. Я скажу ей, что не хочу быть с пробитой головой, я и так вчера разбил голову об стену. Я скажу ей, что не хочу, чтобы моей душе было тесно, мне и так тесно в своих стенах…
И с ужасом в голосе спрошу её: «Ты что? уже во мне ведь так?»……………..
Спрошу, глядя в темноту куба, а может и не в темноту, а в собственную слепоту, ощущая боль от столкновения с бетоном, а может и с деревом,.. страдая приступами клаустрофобии… понимая, что моей душе слишком тесно, осознавая, что мне все равно… осознавая, что я – белая черепаха, умершая еще недавно на собственных глазах.
Так вот пока я пинаю шарик, вы, вы пытаетесь разукрасить свою жизнь неоновыми лампами, да-да, я знаю, вы так делаете, вы тыкаете их везде, чтобы сделать то, что вы уже наделали с окружающим вас миром, немножечко поволшебней, вы тыкаете везде эти извивающиеся ветви неона. Вы пытаетесь украсить свою жизнь неоновыми лампами, вместо того, чтобы просто надышаться неоном и светиться от счастья.
Я не он… я – неон, я прогуливаюсь по белой черепахе, ей все равно, она – похуистка по жизни. Я иду, сияю так сильно, что черепаха, она слепая от старости, так вот черепаха слепнет еще сильнее, и глаза её белеют как она сама, теперь их уже не спасти. Но ей все равно, она … ну я уже говорил. Она ползет, ей все равно куда она ползет, она хочет добраться до того, что видит, до того, что видит только она. Я хочу посмотреть, что она видит, поэтому я иду туда же, куда она ползет, так как иду по ней. Я – неон! Я уже сжёг небо…надо мной больше нет неба… больше никто не увидит, здесь небо…. А мне все равно…. Я – похуист!
Черепаха врезалась в дерево и разбила свой вековой череп цвета костей от черепа. Мне стало жаль её, я ждал пока её сожрет земля, мне просто было лень идти дальше… Черепаха умерла с улыбкой на лице, ей было все равно… он – похуистка. Куда она шла? Конечно же к смерти, я тоже видел смерть, она поманила её капустой, мне не хотелось тогда капусты, а черепахи, они такие наивные, да к тому же еще и слепые, да к тому же еще и похуистки! Черепашья душонка сидела рядом со мной и тоже жалела черепаху, она сказала, что если я подвинусь и впущу её в себя, то я тоже стану слепой черепахой… я подумал., что это почти глупая авантюра, всех всегда тянет именно на глупые авантюры, ибо умные авантюра кажутся либо слишком глупыми, либо чересчур неавантюричными. Я сидел и думал, а тень, подгоняемая солнцем, все бродила удрученно вокруг черепашьей тушки, которую земля не смогла сожрать полностью.
И тут я сказал… «Знаешь,.. нет, я не впущу тебя, я не подвинусь. Ты скажешь: «А как же я?», а я отвечу, что мне все равно, и тогда ты спросишь, а как же авантюра, а я снова скажу, что мне все равно, ты скажешь: « А как же ощущения? Неужели ты никогда не хотел бы почувствовать себя огромной черепахой?» А я ей скажу : «Знаешь, нет, мне все равно»… мне все равно… ведь я – похуист, а это очень трудно, быть похуистом…»
Я так и скажу… что мне все равно, а потом я скажу, что не хочу быть слепым, я и так ничего кроме темноты не вижу в своём кубе. Я скажу ей, что не хочу быть с пробитой головой, я и так вчера разбил голову об стену. Я скажу ей, что не хочу, чтобы моей душе было тесно, мне и так тесно в своих стенах…
И с ужасом в голосе спрошу её: «Ты что? уже во мне ведь так?»……………..
Спрошу, глядя в темноту куба, а может и не в темноту, а в собственную слепоту, ощущая боль от столкновения с бетоном, а может и с деревом,.. страдая приступами клаустрофобии… понимая, что моей душе слишком тесно, осознавая, что мне все равно… осознавая, что я – белая черепаха, умершая еще недавно на собственных глазах.